— Предположительно, залежи урановой руды… — это геодезист. — Сильное магнитное поле!
— Инверсия зашкаливает… Вашу мать, это «кротова нора»! Они существуют!
— Картер в кабине. Приборы взбесились!
Савичев поднял голову вверх. Кабина управления установки практически скрылась в подсвеченных синими всполохами вихрях мелкого снега. Не трудно было догадаться, что магнитная аномалия вывела из строя все приборы без исключения.
— Где щит ручного управления?
— Не предусмотрен!
— Долбаные арабы! — Савичев опустил руки на пояс защитного комбинезона, подхватив ледоруб почти потерявшими чувствительность пальцами. Хрен знает, сколько у них времени, прежде чем оператора бурильной громады убьет разрядом тока запредельного вольтажа, а магнитная индукция разорвет установку вместе с частью ледового шельфа. Щит, скрывающий переплетение проводов и микросхемы, располагался у подножия бурильной машины, оставалось спуститься в скважину крепления и вырубить эту катастрофическую цветомузыку единственным способом, испокон веков известным всем потомкам славян.
Резкий подземный толчок едва не свалил его с ног, и оглушающий треск, усиленный яркостью новых разрядов, перекрыл возгласы толпы. Он сам не понял, откуда взялась эта уверенность в собственной правоте и силах, когда сорвался с места, перепрыгнув глубокую трещину в массиве векового льда, прикрывая глаза от ослепляющего свечения. Не осознавал, как натягивал на почти негнущиеся пальцы изоляционные перчатки, перехватывая ледоруб, как едва не оступился и не рухнул в семисотметровую глубину скважины, лишь чудом сумев затормозить благодаря шипам ледоступов. Зависшее время повиновалось сейчас быстротечным секундам, которые цинично отмеряли свой бег, не позволяя взвесить принятое решение, призывая реагировать молниеносно. Дмитрий не слышал отчаянных призывов не делать того, что собирался, которые звучали в динамике на разных языках — от страха и волнения многие забыли, что он их не понимает. Не было страха и осознания вероятных последствий своего поступка — уникальная психология бойца элитного спецподразделения сейчас видела перед собой только поставленную задачу: спасти человека, застрявшего в кабине на высоте четырех метров, локализовать опасность для окружающих самым доступным способом, потому как ждать решения центрального управления сейчас было равносильно бездействию. В такие моменты он практически не вспоминал о том, что сейчас не на войне: спасение жизней не зависит от обстановки.
Резкий рывок, и ледоруб на лету врезается в крепление центральной платы, перерубив петлю крепления, выбросив сноп ярких искр. Даже последующий захват кевларовой рукояти, чтобы завершить начатое, не остановил его, несмотря на новый разряд ослепляющей голубой молнии. Вымораживающий холод сменился жаром, выбившим испарину на лбу, но Савичев продолжал бить по щиту до тех пор, пока острие ледоруба не перебило крепление шлюза, разбив несколько микросхем и проводов. Он не замечал усилившегося жара, снопов искр, которые, кажется, прожгли изоляцию костюма, возрастающего статического напряжения наэлектризованной до предела атмосферы. Последний удар — в самое сердце процессора, чтобы остановить работу бура, попал в цель.
Накал голубоватого свечения взорвался, ослепляя через светофильтры, разгоряченный воздух качнулся плавной зыбью, словно какая-то неведомая сила отключила гравитацию. Быстрые разряды замедлили свои хаотичные вспышки, застывая в невесомости, замерли колебания северного сияния в далеком небе, как в замедленной съемке. Ледоруб выскользнул из его пальцев, зависнув в воздухе, а яркость голубого свечения достигла максимума с откатом осязаемой волны, которая закрутилась световой спиралью по часовой стрелке, набирая скорость до тех пор, пока пространство не исказилось, сливаясь в переплетения воронки.
Ничего подобного прежде наблюдать ему не приходилось. Последнее, что почувствовал Савичев перед тем, как ослепляющий синий свет сменился тьмой — усиление невесомости, которая оторвала его от земли, и разряды сверкающих молний отпечатались прощальным оттиском в угасающем сознании…
…Жар был нестерпимым. Он практически обжигал кожу, ткань футболки прилипла к телу, пропитавшись каплями горячего пота. Он заливал глаза, опадал испариной на пластике защитной маски, практически раскалившейся под лучами горячего солнца, не позволяя сознанию окончательно вернуться и укрепить свои позиции.
Все тело ломило, а боль в перенапряженных мышцах полоснула нешуточной крепатурой, когда Савичев наощупь отыскал у горла застежку термокомбинезона и потянул ее вниз, едва поборов приступ тошноты. Хотелось пить, горло пересохло настолько, что гортань при малейшем движении отзывалась царапающей болью. Руки дрожали, когда он вцепился пальцами в пластик защитной маски и рывком сорвал ее, заскрежетав зубами от приступа головокружения.
Легкий бриз коснулся разгоряченного лица, даруя долгожданное облегчение. Несколько глубоких вздохов, чтобы справиться с атакой теплового удара, приподняться на все еще дрожащих локтях и потянуть рукава комбинезона вниз, выбираясь из удушливого мешка. Все мышцы ломило, как после суточной интенсивной тренировки, пришлось стиснуть зубы и зажмуриться, стаскивая ткань практически прилипшего к телу комбинезона и разматывая крепления ледоступов, чтобы, наконец, избавиться от практически герметичного скафандра. Ладони уперлись в прогретую солнцем землю, пальцы ощутили уколы колючих травинок и мелких камушков, когда Дмитрий попытался осторожно подняться с колен. Задача казалась невыполнимой — виски сдавило тисками подступающей мигрени, в ушах зашумело, а в глазах вновь заплясали темные пятна. Лишь спустя минуту зрение восстановилось, и он осторожно, стараясь не делать резких движений, поднял голову.
Голубая гладь неба, на далеком горизонте — скопление темных, предположительно, грозовых облаков. Солнце в зените, но само светило выглядит непривычно — более ярким, высоким, его свет кажется белоснежным с легким голубоватым отливом, таким отличным от желто-оранжевого спектра, настолько привычного его глазу. Савичев помимо воли усмехнулся. Мысли «я в раю» были сразу же отметены сознанием и рационализмом мышления, как недостойные обладателя высокого IQ и убежденного атеиста. Виски предупреждающе сдавили тиски усилившейся боли, когда он обвел взглядом поляну и массив непривычно высоких деревьев вдалеке. Рой огромных бабочек яркого розового цвета пролетел мимо, едва не задевая его крыльями — насекомые не боялись людей, судя по их беспечному поведению. Усилившийся порыв ветра принес с собой запах морской соли и водорослей. Изумление сменилось недоумением и последующей за этим попыткой понять происходящее.
Магнитная аномалия. Полярная станция. Выход из строя бурильной установки. Чей-то восхищенный вопль относительно обнаружения «кротовой норы». Савичев потер виски и поднялся на ноги.
Вода. Вот, что ему сейчас необходимо. Беглый осмотр поляны на предмет обнаружения родника или ручья не принес никаких результатов. Нужно срочно найти воду, чтобы организм не страдал от обезвоживания и последствий теплового удара. Пелена темных облаков на западе приближалась, по предварительным расчетам где-то через час может начаться дождь. Савичев похлопал себя по карманам свободных брюк — вряд ли там, конечно, могла затеряться бутылка минералки, но все же… Археолог присел на траву, разложив на коленях нехитрый улов содержимого карманов.
Упаковка леденцов Holls, фотография, сделанная в Сомали — он в полной боевой экипировке, разве что без каски, с АК в руках возле бронированного «хаммера», в отдалении посадочная площадка с военным вертолетом. Тогда они с блеском завершили секретную операцию, и этот самый геликоптер вывез группу из зоны боевого конфликта в полном составе. Что еще? Позолоченная зажигалка Zippo — подарок криптолога Константина в честь их новой встречи на полярной базе, тот не стал слышать никаких возражений в стиле «я не курю». Что ж, подумал Савичев, щелкнув колесиком, добывать огонь трением не придется, где бы я ни находился. Он пока еще не спешил признаваться самому себе, что понял, где именно оказался, но мысли путались от усталости и недавнего обморока. Засунув в рот сразу несколько мятных леденцов, чтобы успокоить пересохшее горло, пока не отыщет воду, Дмитрий повертел в руках несколько оптических линз, которые всегда таскал с собой. Больше в карманах ничего не обнаружилось. Зато на поясе термокостюма висел острый нож альпиниста, несколько карабинов, фонарик, моток веревки, сигнальный пистолет и спутниковый телефон. Последняя находка обрадовала больше всех… ровно до тех пор, пока Савичев не убедился, что аппарат бесповоротно испорчен. Кнопки были оплавлены, экран треснул, а попытка добраться до аккумулятора ни к чему не привела из-за расплавленного корпуса. Отбросив в сторону бесполезный предмет, Савичев разложил по карманам веревку, карабины и нож. Увесистую ракетницу с одним зарядом прикрепил к поясу брюк, с наступлением темноты она может оказаться полезной. Знать бы еще, что все это означает, и где он находится!